ЖЕНЫ. БОРЬБА ЗА НАСЛЕДСТВО 

(ниже приводятся отрывки из главы, в которой рассказывается о взаимоотношениях Райлана
с его двумя женами и о их борьбе за наследство супруга )

​    

     Отвлекшись на время от основной линии исторического расследования, вернемся к истории жизни Николая де Райлана, одним из  наиболее интригующих  обстоятельств которой являются его взаимоотношения с женами. После смерти Николая обе заявили: «Мой муж был мужчиной, в этом нет никаких сомнений». Но можно ли поверить в искренность их утверждений? Возможно ли жить с супругом в течение нескольких лет, не подозревая, что он — биологическая женщина? А если жены знали главный секрет Райлана, почему  сохраняли его в тайне? В настоящей главе постараемся найти ответы на эти вопросы, пользуясь газетными статьями того времени, материалами дела о разводе с первой супругой Евгенией и дела о притязаниях на наследство Николая де Райлана, возбужденного второй супругой Анной.

     Евгения родилась в Варшаве в 1868 году, в Соединенные Штаты  прибыла в 1893 году, жила в Нью-Йорке и Чикаго[1]. Друг Николая Чарльз Таннер рассказал корреспондентам: «…однажды Райлан сопровождал российского консула в Нью-Йорк и привез оттуда полячку. Он  жил с ней в течение некоторого времени и потратил на нее много денег»[2]. Сама Евгения на бракоразводном процессе заявила, что они официально сочетались браком 21 декабря 1898 года, а 1 ноября 1902 года  Райлан ушел от нее.

      По сведениям кассира банка в Фениксе (интервью 1907 года), Николай однажды разоткровенничался с ним и рассказал, что когда он находился в Нью-Йорке, то познакомился там с полькой и жил с ней в течение некоторого времени. «Когда он собрался вернуться в Чикаго, подруга захотела поехать с ним. Николай возразил, что ему будет трудно объяснить чикагским друзьям её присутствие. На что женщина возразила, что может быть представлена как его родственница. Она поехала с ним и они пару лет жили вместе, скорее несчастливо, — по всей видимости, брак не был оформлен. Наконец они решили разойтись и де Райлан рассказал, что адвокат, которому он поведал эту историю, посоветовал ему формально оформить развод, что и было сделано»[3]. На самом деле Николай и Евгения прожили вместе не менее четырех лет, срок более чем достаточный, чтобы узнать все друг о друге. Но никаких откровений о подробностях семейной жизни репортеры от Евгении не услышали. Она только сказала, что никогда не сомневалось в мужском поле Райлана, а причиной развода стали неверность мужа и его жестокое обращение.

     Приподнять завесу тайны совместной жизни Николая и Евгении помогла портниха Люси Квиткова, давшая пространное интервью через две недели после смерти Райлана. В течение восьми лет она была замужем за представителем богатой русской семьи, но брак не сложился. В начале 1902 года Люси ушла от мужа и дала объявление в газету, предложив свои услуги в качестве швеи. Райланы откликнулись и наняли её для модного шитья[4], с тех пор Люси в течение нескольких месяцев жила у них в доме, где стала свидетелем странных отношений между супругами. 

     Приводимые ниже с небольшими сокращениями откровения Люси Квитковой были опубликованы в газете New York World в конце декабря 1906 года под заголовком «Жена поколачивала де Райлана».

     «Когда я прочитала несколько дней назад о смерти Николая де Райлана в Фениксе — вспомнились мои близкие отношения с де Райланами во время пребывания в их доме.  Это привело меня в нервное состояние. Будь он мужчиной или женщиной, не было человека, которым бы я восхищалась больше, чем Николаем де Райланом. Теперь, когда истина установлена, кажется странным, что я не смогла разгадать тайну его пола. Но если этот человек мог полностью обмануть женщин, на которых был женат и утвердиться в обществе, вовсе не странно, что я сама была введена в заблуждение.

     Я убеждена, что г-жа де Райлан никогда не знала, что её муж был женщиной, ведь длительное время я была с ней в доверительных отношениях. Обращаясь к событиям года, в течение которого я жила вместе с ними, самым поразительным для меня является почти безумная ревность жены Николая. Верившая, что его пренебрежение к ней было связано с увлечением другими женщинами, Евгения любила мужа со страстью, на которую способны только русские женщины. Она сходила с ума, думая,  что делит любовь де Райлана с недостойными соперницами.

Став членом их семьи, я была очарована изящной женственностью мужа и великолепными женскими качествами супруги, бывшей одной из самых красивых женщин, каких я когда-либо встречала. Она была настоящей Юноной, великолепно сложенной, с роскошными золотистыми волосами. Любой мужчина был бы горд назвать её своей женой. Николай де Райлан был прекрасен — это единственное слово, которое адекватно описывает его. Он весил не более ста фунтов (45 килограммов — К. Ф.), у него были светлая кожа и черные, вьющиеся волосы; руки и ноги, даже для женщины, были маленькими. Он очень мало ел: на завтрак обычно ограничивался небольшим кексом и чашкой какао. Комната де Райлана была похожа на будуар дамы. Там стоял комод, на котором были все дорогие для женского сердца принадлежности. Его бельё было сделано из тонкого материала, как правило, синего и бледно-розового цвета, а сшитая у модных портных верхняя одежда была безупречна. Николай обладал мягкой походкой и нежным, поэтическим голосом. Когда я вспоминаю его, не могу отделаться от мысли, какой миловидной маленькой женщиной была бы она в соответствующей одежде. Райлан был олицетворением изящества, однако все его привычки были истинно мужскими.

    Пара казалась любящей, но со стороны мужа все было поверхностным, он выглядел чем-то вроде подделки. Де Райлан никогда не выходил из дома вместе с женой, они никогда не появлялись вместе на публике. Евгения часто говорила, что так как  муж не берет её с собой, она вынуждена самостоятельно уходить из дома, чтобы хорошо провести время. Ей нравилось исчезать в тех редких случаях, когда она знала, что муж остается  дома. Тогда он приходил ко мне и спрашивал, не знаю ли я, куда подевалась его супруга. Казалось, он всегда очень беспокоился о ней.

    Дe Райлан был очень дружен с бароном Шлиппенбахом и одним русским князем (Енгалычевым — К. Ф.), жившим в Чикаго в то время. Они были единственными друзьями, которых он приводил в дом. Николай был членом общества чикагских гусар — эффектной кавалерии, ездил верхом как казак и великолепно смотрелся в седле на своей любимице — большой черной кобыле.  Мне известно, что он участвовал в Испанской войне, я видела документы и медали, доказывавшие это. Я всегда подозревала, что Николай был связан с секретными службами России, думаю, это стало одной из причин, почему она скрывалась под  маской мужчины. У меня также есть основания полагать — некоторые видные русские в Чикаго знали его секрет. Я сочувствовала г-же де Райлан, но в глубине души мои симпатии принадлежали её мужу. Чувствовалось, с ним связана какая-то тайна, делавшая его несчастным. Где Николай проводил вечера — было для его жены сущей загадкой.

     В последние месяцы моего пребывания в их доме я начала жалеть его из-за нападок ревнивой жены. Часами она рассказывала мне о своих подозрениях относительно поведения мужа, зачастую расставляла ловушки, чтобы поймать его на чем-нибудь компрометирующем. Несколько раз она заставляла меня звонить де Райлану в консульство и изменившимся голосом представляться девушкой с причудливым именем, которая хочет встретиться с ним. Все это время она вместе со мной слушала его ответы, которые были совершенно невинными и выражали недоумение.

    Казалось бы, его жена, несомненно, должна была обнаружить маскарад, но стиль жизни де Райлана помогал держать супругу в неведении относительно истинного пола. Он пил, курил, ругался как сапожник и, грустно говорить, возвращался за полночь. Эти привычки стали причиной плохих отношений супругов. Обычно он заявлялся домой в час или два ночи. Часто поднимался по лестнице пьяным и жена встречала его типичными попреками. Тем не менее на следующий день пара выглядела любящей как никогда. Он всегда целовал жену на прощанье, хотя я заметила, что никогда не был так же ласков  к ней, как она к нему.

Евгения с горечью жаловалась мне — её муж часто встречается с другими женщинами. Теперь, размышляя над этим вопросом, я пришла к выводу, что шашни де Райлана были нужны ему для того, чтобы у жены не возникло подозрений относительно его пола. Однажды, со слезами на глазах, г-жа де Райлан привела меня в комнату мужа, бросилась на кровать, зарыдала и призналась, что в действительности никогда не была женой человека, которого любила больше всех на свете, они ни разу не были близки как муж и жена… Когда рыдания стихли, она  сказала: «Еще до свадьбы Николай заявил, что болен чахоткой. Человек, которого я любила, был обречен на раннюю смерть, но это не помешало мне выйти за него замуж. Он уговорил меня стать его женой только по названию, избегая близости, чтобы не  заразить опасной болезнью.

    Несмотря на то, что де Райлан действительно умер от туберкулеза, думается, что во время женитьбы он был здоров. Тем не менее он постоянно внушал жене опасность заражения при контакте с ним, что помогало ему сохранять тайну.

    Г-жа Райлан никогда не рассказывала о своей прошлой жизни, о том как вышла замуж. Она только говорила как любит своего мужа. В последние месяцы моего пребывания в их доме Евгения стала злоупотреблять нападками. Его пренебрежение ею все более и более раздражало ее. Она не относилась к тем женщинам, которые могут долго это терпеть. Однажды утром наступила развязка — она обнаружила в его комнате доказательство неверности мужа. Ночью, когда Райлан заявился домой, там произошла дикая сцена. Евгения потеряла контроль над собой и вцепилась в лицо Николая. Она сильно поколотила его, а он даже и не сопротивлялся. Это нападение стало прямой причиной того, что Райлан ушел от неё. Я оставалась в доме всего несколько дней после этой сцены. Потом я навещала г-жу де Райлан несколько раз и часто видела его самого на улице. Год назад я уехала из Чикаго и потеряла их след, пока не прочитала о его, вернее, ее смерти в Фениксе»[5].

​

     На первый взгляд откровения Люси Квитковой выглядят вполне убедительно. Её рассказ приоткрывает завесу над реалиями семейной жизни изящной пары и отчасти объясняет, почему после четырех лет совместной жизни супруга не догадывалась, что  пренебрегавший ею муж — вовсе не мужчина. Единственной причиной, по которой мадам Квиткова могла приукрасить действительность, была её явная расположенность к Николаю и даже некоторая влюбленность в «несчастного мужа».

     Однако её уверения о безумной любви Евгении к супругу и в том, что он был инициатором развода и выиграл бракоразводный процесс, реальности не соответствуют. В этом убеждают сохранившиеся материалы дела о разводе супругов Райлан, слушавшегося в окружном  суде графства Кук штата Иллинойс 23 и 29 июня 1903 года[6]. Из них однозначно следует, что иск подала миссис Евгения Райлан на почве жестокого обращения мужа и выиграла этот процесс. На первом заседании были допрошены истица и две свидетельницы с её стороны: хозяйка дома, в котором Райланы снимали квартиру, и соседка с верхнего этажа. Сам Николай на процессе не присутствовал, похоже, судебная тяжба совершенно не интересовала его.

     Из материалов бракоразводного процесса видно, что, скорее, это был фарс с предварительным сговором его участников, а не беспристрастное разбирательство. Ведь адвокатом Евгении в суде был приятель и партнер Райлана по бизнесу Фрэнсис Брадчулис, ставший впоследствии мужем Евгении. В одной из газетных заметок, опубликованных после смерти Николая, утверждалось, что он сам предложил Фрэнсису поскорее жениться на надоевшей ему супруге, которая, можно предположить, стала любовницей Брадчулиса до развода с «любимым мужем», и в этом трудно её упрекнуть.

                .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .

     Суд не смутили разночтения между показаниями свидетелей на первом и втором заседании и то, как щуплый супруг мог с одного удара послать жену в «глубокий нокаут». Основываясь на заявлении о разводе и свидетельствах Евгении, соседки с верхнего этажа и доктора, суд вынес следующее решение:

    «По ходатайству указанного адвоката (Ф. Брадчулиса — К. Ф.) суд расторгает существующий брак между истицей Евгенией Райлан и ответчиком Николаем Райланом. Ответчик признается виновным в крайне жестоком обращении с истицей Евгенией Райлан, как указано в жалобе заявительницы.

Суд постановляет, что ответчик Николай Райлан обязан выплатить истице Евгении Райлан 500 долларов, которые вместе со стоимостью мебели и имуществом в доме №700 по Калифорния-стрит (дом, где совместно проживали Райланы — К. Ф.)  должны в полном объеме удовлетворить все алименты. Евгения Райлан признается владелицей всей мебели и других вещей в доме №700 по Калифорния-стрит и может распоряжаться ими по своему усмотрению». 

                .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .

     Никакого внимания к процессу Николай не проявлял, его в тот момент волновала другая женщина — по свидетельству Чарльза Таннера, в 1902 году Райлан встретил «старую любовь Анну, и былое чувство вспыхнуло в нем с новой силой».

 

     Вскоре после закрытия Колумбовой выставки, в апреле 1895 года, двадцатилетняя Анна Дэвидсон вышла замуж за Джозефа Армстронга[7]. В этом же году у Армстронгов родился сын Гарри, а через пять лет супруги разошлись, поскольку, по словам Джозефа, его жена была слишком увлечена модными платьями и бриллиантами, что подрывало бюджет семьи[8]. Оставшейся одной с малолетним сыном Анне пришлось вернуться к профессии артистки кордебалета. Возможно, Николай вновь встретил свою пассию в чикагском еврейском театре под руководством Эллиса Гликмана, который поведал корреспондентам, что Райлан нашел вторую «жену» среди актерок его театра, с которыми по ночам закатывал веселые пирушки в подвале под сценой[9].

Из свидетельства о их браке известно, что свадьба состоялась 4 августа 1903 года в Чикаго. Друг Райлана Таннер, который присутствовал на торжестве, рассказал корреспондентам: «Они венчались в маленькой православной церкви на Централ-стрит в Вест-Сайде. Де Райлан был православным, а невеста придерживалась иудаизма. Её любовь к Николаю была столь велика, что она приняла веру своего возлюбленного»[10]. В судебном деле о наследстве Райлана говорится, что на свадьбе также присутствовали Мария и Джозеф Дэвидсоны, — вероятно, родители невесты, а также некто Альберт Хейзер и Джозеф Слабицкий — одна из темных личностей, связанных с консульством и юридическим бюро.

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

 

     

 

     

     Возможно, это был единственный в истории «однополый» брак, освященный православной церковью. Правда, однополым его можно назвать с большой натяжкой, ведь никто из присутствующих, кроме жениха, не знал, что венчаются две женщины, одна из которых ощущала себя мужчиной. Таинство брака, по всей видимости, совершил настоятель церкви отец Иоанн Кочуров — будущий новомученик русской православной церкви. В одной из газетных заметок упоминалось, что перед отъездом из Чикаго на лечение де Райлан приходил к нему на исповедь[11]. В каких грехах покаялся Николай — можно только догадываться. Трудно представить, что он открыл священнику свою главную тайну и раскаялся в обмане… быть может, только в молитвах просил у Всевышнего о прощении. 

     В этом же интервью Таннер рассказал: «Я навестил их после того как они прожили вместе значительное время и нашел, что союз Анны и Николая ничем не отличался от других супружеских пар, за исключением того, что жена, казалось, любит мужа больше, чем в обычном браке. Вскоре после этого я уехал из Чикаго и не видел Райлана до его смерти в Фениксе».

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

               .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .

​

     

 

 

 

 

 

    В настоящее время — время независимых женщин и сексуального раскрепощения — платоническую супружескую жизнь можно себе представить с трудом. Жившим в начале XX века Евгении и Анне, — женщинам без состояния и хорошего образования, —пришлось выбирать между необходимостью трудиться на тяжелой малооплачиваемой работе и безбедной жизнью с неспособным исполнять супружеские обязанности мужем. Они предпочли второй вариант. Возможно, Евгения действительно не догадывалась, что Николай не мужчина, оттого и страдала от подозрений в неверности мужа, от отсутствия супружеских радостей и невозможности заиметь собственного ребенка. Взаимное раздражение между Николаем и Евгенией росло, их имитационный брак был обречен.

     Другое дело — брак с Анной. Почти не вызывает сомнений факт, что она знала, с кем  живет под одной крышей, и эта ситуация её вполне устраивала. Супружество с её стороны основывалось на холодном расчете. Муж обеспечивает ей и сыну достойную в материальном плане жизнь и оставляет в наследство хорошее состояние (о том, что дни маленького гусара сочтены, думается, Анна подозревала давно); а она заботится о муже, не переживая из-за его загулов и отсутствия супружеских ласк.

     Николай, скорее всего, рассматривал жен как необходимую для подтверждения  его мужского  статуса вещь. Этим же целям служили ночные попойки, посещение злачных мест, тренировки в обществе гусар и атлетическом клубе.  Вряд ли он испытывал к женам какие-либо возвышенные, тем более любовные чувства… возможно, лишь привязанность. Семейная жизнь давала ему уверенность в себе и спасала от одиночества. Похоже, что искреннюю любовь и привязанность Николай испытывал лишь к сыну Анны — Гарри, считая его и своим сыном. Недаром он хотел завещать Гарри большую часть своего состояния.  

              .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .

     В конце февраля 1908 года состоялось заседание суда в Чикаго, на котором мать де Райлана была официально объявлена законной наследницей. Присутствовавший на заседании барон Шлиппенбах показал, что семья Терлецких состояла из отца Константина Терлецкого[12], матери Серафимы Петровны, двух дочерей — Анны и Варвары. Но все они, за исключением Серафимы Терлецкой, скончались, не оставив после себя потомков, поэтому последняя должна получить все имеющееся наследство покойной де Райлан[13]. На слушаниях ни разу не прозвучало имя ребенка сестры Райлана — Варвары. Возможно, он скончался в детстве, но скорее всего, Серафима Петровна сознательно умолчала о его существовании.

    Газеты писали, что помимо Анны де Райлан на наследство претендовали  первая «жена» Евгения и еще около двадцати женщин, с которыми Николай якобы «состоял в любовных отношениях, дарил подарки и обещал содержать», но всем им было отказано[14].

              .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .

 

​[1] Сведения из прошения на получение американского паспорта Евгенией де Райлан (база данных национального архива США: https://www.archives.gov/).

[2] «De Raylan the woman», Arizona Republican, December 20, 1906: 7.

[3] «The body of de Raylan completely identified», Arizona Republican, May 29, 1907: 1.

[4] Евгения Райлан была портнихой, принимавшей заказы на дому.

[5] «Wife beat de Raylan», New York World, December 31, 1906; «New story of de Raylan and his Chicago wife», Chicago Daily Tribun, December30, 1906.

[6] Eugenia Raylan vs. Nicolai Raylan. De Raylan Divorce file…

[7] Marriage License of Mr. Nicolai de Raylan and Mrs. Armstrong, Cook County Clerk of Archives.

[8] «De Raylan mystery in court», Cincinnati Enquirer, December 24, 1906: 7.

[9] «”Wifes” explain de Raylan farce», Chicago Daily Tribune, December 25, 1906: 3.

[10] «Mystery solved», Coconino Sun, January 5, 1907: 5.

[11] «Adds to the mystery», Daily News (Chicago), December 24, 1906.

[12] Возможно, барон оговорился, назвав отца Константином, а не Мамертом, отталкиваясь от привычного ему отчества Николая.

[13] «A man till she died, then a woman», Reno Evening Gazette, February 28, 1908.

[14] «Wives of de Raylan have no standing in Chicago court», Mohave County miner, March 7, 1908.

 

​