.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   . 

 

    Эти, как будто слившиеся с пейзажем строки, припомнились мне, когда я стоял  среди разноязычной толпы на палубе. Как-то вечером, сидя у камина с кружкой доброго эля, их прочитал мой антверпенский друг Франс Гиттенс, случайная встреча с которым так много изменила в моей жизни…

   Если бы не старина Гиттенс, я мог стать жертвой мошенника, назвавшегося агентом пароходной компании. Он предлагал дешевые билеты на грузовой пароход до Нью-Йорка с меньшими, по сравнению с пассажирским, удобствами, но по более низкой цене. Из средств, которые собрала моя незабвенная Женя, оставалось всего около 50 рублей, а самый дешевый билет III класса до Нью-Йорка на пассажирский пароход стоил 62 рубля.

   Верно, сам Господь решил помочь мне и усадил Франса Гиттенса за соседний столик в одном из антверпенских кабачков, сделав его невольным свидетелем моих переговоров с «агентом». Тогда, по наивности, я был рад, что благодаря знанию французского смог договориться о выгодной сделке с «опытным агентом» и уже готов был выложить 45 рублей (агент принимал деньги в любой валюте), когда хорошо одетый господин, на вид около пятидесяти лет, в элегантном сюртуке с широким галстухом, неожиданно поднявшись из-за соседнего столика, стремительно подошел к нам и на повышенных тонах стал резко выговаривать моему визави на голландском. Побледневший агент пролепетал что-то в ответ, оглянулся вокруг, ища пути к отступлению, потом стремглав сорвался со стула, выскочил в полуоткрытую дверь и растворился в уличной толпе.    

   – Простите, что вмешался в вашу беседу, — сказал незнакомец, переходя на французский, — но еще немного, и вы, юноша,  совершили бы непоправимую ошибку. Наша полиция уже давно охотится за бандой портовых жуликов, которые наживаются на доверчивых неопытных эмигрантах. Ведь пароход, на который вам предлагал билеты этот пройдоха, на самом деле идет лишь до английского Портсмута, всего около трехсот миль. Многие переселенцы уже попались на  эту нехитрую удочку. В больших портах как наш похожими аферами занимаются даже люди с положением, недавно в Антверпене осудили за мошенничество с билетами отставного полковника! Кстати, скажите, а не предлагал ли он вам дамское общество?

   – Да, — сознался я, чувствуя, что могу довериться незнакомому фламандцу, — он даже показывал портрет прелестной кузины, которая приехала в гости к любимому дядюшке, и приглашал провести вместе с ним и кузиной ближайший вечер.

   – Вот видите! —  рассмеялся незнакомец. — Аналогичный случай произошел в прошлом году с молодым эмигрантом из Польши. Его пригласили на день рождения одной милой девицы. А на квартире у этой «невинной барышни» оказался игорный дом, где не хотевшего ударить в грязь лицом доверчивого простака обобрали до нитки… Простите, я не представился — член городского совета Антверпена Франс Гиттенс, — сказал, приподняв котелок, фламандец.

   – Переселенец из России Николай Терлецкий, — ответил я. — Не знаю, как вас отблагодарить за спасение. Если бы не вы, я мог надолго застрять в незнакомом месте, с призрачной надеждой заработать деньги на новый билет.  

   Франс пригласил меня пройтись до ратуши, где у него была назначена деловая встреча. Дорогой он увлеченно рассказывал об истории Фландрии, Рубенсе, Ван Дейке и других известных фламандцах, живших в Антверпене, о визите в город русского царя Петра, о знаменитых антверпенских ювелирах и банкирах. Потом попросил поведать, что подвигло меня уехать из России и почему  собираюсь в Америку.

    Я не стал рассказывать образованному фламандцу о том, что с детства меня наряжали девочкой, о попытке завладеть состоянием матери, петербургских и московских приключениях. Пришлось на ходу сочинить историю, в этом мне талантов не занимать, о принадлежности к тайному кружку нигилистов, которые боролись за улучшение жизни простых крестьян и рабочего люда, занимались просвещением и выпуском прокламаций.

    – В отличие от  участников общества «Народная воля» мы не замышляли убийств царя и высокопоставленных сановников, но наша благородная деятельность была объявлена вне закона. Нас кто-то предал, на след кружка напала полиция, и мне пришлось срочно покинуть пределы России.

   Не знаю, насколько Гиттенс поверил в эту историю, но к концу прогулки между нами возникло чувство простой человеческой симпатии. Спутник смотрел на меня добрым, заинтересованным взглядом, в котором чувствовалось желание принять участие в судьбе чуть не попавшего впросак чужестранца. Подойдя к зданию ратуши, я собирался распрощаться с новым знакомым и заняться поисками работы, чтобы заработать на настоящий билет до Нью-Йорка. В этот момент стоявший в задумчивости Гиттенс внимательно посмотрел на меня и произнес:

   – Мой юный друг, не спешите прощаться… Насколько я понял, никакой срочности в вашем отъезде в Америку нет, здесь вас вряд ли достанет российская полиция. Не хотели бы вы задержаться в нашем досточтимом городе на несколько месяцев? Компания, с которой я имею честь сотрудничать, ведет переговоры с торговым домом нижегородских купцов Башкировых о регулярных поставках крупных партий зерна в антверпенский порт. Наш переводчик вынужден был уехать по семейным делам в Брюссель, поэтому мы нуждаемся  в человеке, свободно говорящем на русском. Вы, как я имел удовольствие убедиться, помимо русского неплохо владеете французским и вполне подходите на эту роль. Если же понадобится переводить документы с французского на нидерландский — это способен сделать любой служащий нашей конторы. Таким  образом вы сможете не только заработать необходимую для плавания сумму, но и накопить некоторые средства для обустройства в Америке на первое время.  Если согласны, жду вас через два часа на втором этаже белого  трехэтажного дома с высокими окнами, на пересечении Меир и Грэмэйестраат, неподалеку от королевского дворца. Хоть вы лишь второй день в Антверпене, наверное, уже разобрались, что Меир — главная улица нашего города, не потеряетесь.  Кроме меня в большой квартире живет только старая служанка Тэресия. Своих дочерей я давно выдал замуж, а два года тому назад остался, к сожалению, вдовцом. Так что готов предоставить вам комнату и стол. Надеюсь, вы сможете скрасить мои вечера в беседах за кружкой доброго бельгийского эля.

   Мне хватило не более двух секунд, чтобы принять решение. Я чуть не подпрыгнул от радости, но сдержался и после непродолжительной паузы с подобающим мужчине достоинством ответил, что принимаю его предложение и надеюсь, он не разочаруется в моих способностях. Распрощавшись, зашагал в именуемую гостиницей ночлежку, где промаялся прошлую ночь, забрал дорожный саквояж и направился к дому Гиттенса.

                    .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   . 

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

                               На пути в Америку (1893)

​

   И наконец, тот памятный майский вечер… После ужина мы по обыкновению расположились в высоких кожаных креслах гостиной. Но вместо привычного обсуждения текущих дел Франс смерил меня испытующим взглядом и произнес:

   – Дорогой Николай, я долго думал, сказать ли вам о моих подозрениях, и решил:  в ваших же интересах узнать правду. Ведь если я догадался, что вы не тот, — вернее, не та, — за кого себя выдаете, то и другие могут прийти к такому же мнению. Не знаю, что подвигло вас на столь решительный шаг, если не хотите — можете не открываться. Но поверьте, я желаю вам только добра и никогда никому не скажу о своем открытии. Поэтому позвольте дать несколько дружеских советов.

   Моя голова пошла кругом, это был настоящий провал, но Гиттенс смотрел на меня столь доброжелательным, хотя и слегка ироничным взглядом, что я решил покориться судьбе: молча вжался в кресло, слушал и не возражал.

   – Во-первых, — продолжил мой друг, — хотя вы говорите, что вам уже исполнилось девятнадцать лет, но никаких признаков растительности на вашем лице не наблюдается. Советую вам сбавить себе пару лет, тогда подозрений, во всяком случае, при первой проверке в Америке, не возникнет.  Во-вторых, вас выдают особенности фигуры, которые не могут скрыть даже любимые вами свободные блузы. Я знаю портного, который, не задавая лишних вопросов, сошьет вам для путешествия в Штаты костюм с удлиненным пиджаком, по бокам которого мы попросим вставить толстые жесткие прокладки, скрывающие линию бедер. Длинный плащ-непромокайка на случай дурной погоды также поможет вам в деле маскировки. Главное — не носите узких пальто и костюмов.  В-третьих — ваш звонкий голос. Хоть вы и пытаетесь придать ему интонации сильного пола, но зачастую забываетесь. Пока вам нет двадцати, нежные высокие тона можно списать на юный возраст, — потом будет сложнее. Поэтому придется начать курить «злые табаки»: сигары или трубку, тогда через некоторое время в вашем голосе появятся столь необходимые грубость и хрипота.      В-четвертых, ваша походка и стиль поведения не всегда соответствуют мужским канонам. Думаю, смогу вам дать несколько полезных поведенческих уроков.  В-пятых, советую вам изменить фамилию, чтобы полностью порвать с прошлым. Почему бы, к примеру, вам не назваться Райланом:  так звали героя моей пьесы, голландского адмирала XVI века. Имя хотя и вымышленное, зато благозвучное. Для благородства можете добавить приставку «де»,  получится неплохо — Николай де Райлан! Я дам вам рекомендательное письмо к моему доброму знакомому, американскому библиотекарю Вильсону, который получил образование в Санкт-Петербурге и неплохо владеет русским, и попрошу его посодействовать вашему обустройству в Новом свете. Большинство из проходящих через наш порт российских эмигрантов пересекают границу России нелегально, без всяких заграничных паспортов, так что моего рекомендательного письма будет вполне достаточно для прохождения иммиграционного контроля в Штатах.  В-шестых, — сказал Гиттенс, начиная загибать пальцы на другой руке, — вам следует всерьез взяться за изучение английского. В молодости я несколько лет провел на берегах туманного Альбиона, так что предлагаю по средам и пятницам общаться только на этом языке, во всяком случае, давайте пытаться.  Наконец, в-седьмых… сугубо интимная вещь… я знаю как исправить ваш, так сказать, «недостаток». Надеюсь, вы преодолеете смущение и будете мне благодарны, когда я предъявлю  вам свое изобретение.  

   Не думайте, что вы одна… простите, один в таком положении в этом мире. Cо времен египетских фараонов и древнего Рима история знает немало примеров успешных перевоплощений из женщины в мужчину и наоборот. Позвольте предложить вам пока две старинные французские книги. Одна из них —  мемуары шевалье д’Эона, тайного агента, который первую половину жизни провел как мужчина, а вторую — как женщина. Между прочим, часть своей жизни она или, если угодно, он провел по заданию французской секретной службы в России, где смог, выдавая себя за женщину, войти в доверие к царице Елизавете. Другая книга — история папессы Иоанны, дочери простого ремесленника, занимавшей папский престол под именем Иоанн VIII десять веков тому назад. Многие считают эту историю легендой, но вам, безусловно, будет интересно узнать, чего может добиться женщина в мужском обличье при наличии воли, ума и таланта. Похоже, вам их не занимать. Вы как-то показывали мне книгу о русской женщине — герое войны с Наполеоном, которая воевала в облике мужчины. Было немало и других случаев участия женщин в войнах. Так в рядах французской армии в конце XVIII века в мужском обличье вместе с мужем сражалась некая Анжелика Брюлон. Несмотря на то,  что стал известен её истинный пол, Анжелике разрешили остаться в армии. Она дослужилась до звания лейтенанта и первой из женщин стала кавалером ордена почетного легиона.  Как-нибудь я расскажу вам и другие схожие истории. 

   Несмотря на мои добрые чувства к Гиттенсу, после этого разговора я оставил мысли надолго задержаться в Антверпене; мне не хотелось жить рядом с человеком,  пусть даже верным другом, который бы знал мою тайну.